Алик НИКИТИН
Об алкоголе на трезвую голову
Оглавление
Здравствуйте!
Поздравляю
вас (и себя) с тем, что сегодня вы получили сотый выпуск "Тайн и
открытий". Это значит, что уже сто раз (ну надо же!) мы вместе читали,
удивлялись, скептически кривились, возмущались, потешались и радовались
(надеюсь, что последние два все-таки чаще) тому, что придумывали умные (и так
себе) головы мира.
А сегодня -- просто выпьем по поводу первой сотни!
После трудного рабочего дня
вы решили завернуть в бар выпить пива с коллегами. Или посидеть за бутылочкой
коньяка со старым другом. Или организовать романтический ужин при свечах с
бутылкой изысканного красного вина. Или утопить свое одиночество в водке...
История алкоголя в нашем обществе
уходит в глубь веков: мы начали пить задолго до того, как на святой Руси
открылись первые кабаки, а в старушке-Англии -- первые пабы...
Ночь, проведенная в баре, может
послужить наглядной иллюстрацией того, что внутри каждого человека сидит
животное. И этому наблюдению есть веские основания. Наше пристрастие к алкоголю
не выводит нас за пределы животного царства, а, напротив, просто и
недвусмысленно подтверждает то, что мы в нем находимся. Каждый раз, когда мы
заходим в бар, мы просто идем по пути эволюции -- но в обратном направлении.
В конце лета осы и шершни начинают пировать, используя переспевшие фрукты в
качестве угощения. После этого траектории их полетов напоминают траекторию
движения пьяных матросов, впервые попавших в портовый бар после многомесячного
плавания. Точно так же и птицы не обращают внимания на девиз "Не пей и
летай". Они поедают перезрелую ягоду или перебродившую фруктовую мякоть, и
их координация куда-то испаряется -- они врезаются в стены и окна или даже
падают с веток. Рассказывают, что один пьяный дятел принял ноги человека в
брюках за настоящее дерево и пытался даже поискать клювом немного червячков...
В Африке одно из самых страшных созданий -- слон, набивший живот любимыми
фруктами и присовокупивший к ним поистине слоновью дозу воды. Его желудок
работает по принципу "бродилки", превращая спокойное животное в
исчадие ада, затаптывающее все на своем пути. На безопасном расстоянии от слона
опьяневшие жирафы безуспешно пытаются совладать с подгибающимися ногами, а
косые обезьяны просто спят прямо там, где застал их алкогольный удар. Так что,
в какой бы уголок животного царства вы ни заглянули, фруктоядные везде бродят в
далеко не трезвом состоянии.
Именно во фруктоядных, считает Роберт Дадли, биолог из Техасского университета,
мы найдем секреты нашей собственной предрасположенности к алкоголю. Миллионы
лет назад, когда сплошь волосатое тело все еще было в моде, наши предки тратили
большую часть светлого времени суток на поиски спелых фруктов. Найти их в почти
непроходимых джунглях было задачей не из легких, но своеобразным
"маяком" мог послужить характерный запах спирта, содержащегося в
забродивших плодах. Так что все, что было нужно для успешного поиска, -- это
нос, достаточно восприимчивый к запаху! И эволюция снабдила наших предков
хорошей восприимчивостью к запаху этанола. Таким образом, в соревновании за
спелый плод они могли постоянно брать первые -- уже забродившие -- призы.
На биологическом жаргоне это звучит так: у нас развилась сенсорная склонность к
алкоголю. Пьянство, следовательно, становится профессиональным заболеванием,
простым следствием поедания перезрелой партии фруктов...
У каждого из нас наверняка найдется знакомый, внезапно появляющийся на
вечеринке в самом ее разгаре без всякого приглашения. Обычно в таких случаях мы
говорим: "У него нюх на выпивку" -- и не слишком ошибаемся! Просто
этот наш незваный гость лучше всех приспособился в процессе алкогольной
эволюции.
С
тех пор человек и алкоголь неразлучны, как сиамские близнецы. И потомки
обезьяны, что вкусила тогда еще не называвшийся запретным забродивший плод,
тоже были не дураки выпить. О том свидетельствуют находки археологов.
Правитель, похороненный примерно в 530 году до н. э. на территории южной
Германии, просто обожал хорошие вечеринки. Его обнаружили лежащим в лучших
одеждах на роскошном ложе, с огромным бронзовым котлом у ног. Химический анализ
показал, что 500-литровый котел во время погребения был на три четверти
заполнен медовухой. Огромный (на 5,5 литра!) железный рог для пития
подразумевает, что покойник обладал поразительными способностями к выпивке.
Восемь рогов помельче, очевидно, предназначались для его друзей. Один из первых
египетских фараонов, похороненный в Абидосе примерно в 3150 году до н. э., также
приготовился к веселенькой вечеринке на том свете: археологи обнаружили в
захоронении целые три комнаты, забитые сосудами с вином: их насчитали около 700
штук! Если каждый сосуд был полон, у фараона было более пяти тысяч литров вина
-- для того чтобы скоротать вечность...
Естественно, наши предки не брезговали алкоголем и до того как двери салуна под
названием "Жизнь" закрылись. Когда "В-52" еще и в помине не
было, они придумывали свои коктейли. Ученые давно подозревали, что у древних
были странные вкусы. Если вы помните Гомера, то у него старый мудрый Нестор,
ветеран Троянской войны, наслаждается стружками козлиного сыра и медом в своем
вине. И Гомер, возможно, прав: археологи часто находят в древнегреческих
захоронениях маленькие бронзовые терки для сыра, которые могли быть частью
утвари, необходимой для возлияний. Но до сих пор не было никаких свидетельств
тому, что греки знали, как варить пиво или медовуху и смешивать их в коктейли.
После недавнего химического анализа остатков на дне разнообразных греческих
сосудов бронзового века никаких сомнений на этот счет не осталось. Эти
изобретательные люди готовили самые первые (и, наверное, самые странные) в мире
коктейли. Конечно, выбор напитков в доисторическом баре, на царском пиру или
религиозном фестивале -- был ограничен, но древние греки (а также жители Дании
и Шотландии) делали коктейли из вина, медовухи и пива.
Скорее всего, они делали это для того, чтобы увеличить крепость вина и улучшить
его вкус. "Вино в древности часто напоминало уксус, так что вам могло
захотеться добавить в него чего-нибудь еще, чтобы сделать его вкус более
приятным, -- полагает британский археолог Холли Мартлью. -- Но они могли и
просто экспериментировать со своими блюдами и напитками так же, как они
экспериментировали с любыми другими вещами".
Так на что же по вкусу была похожа греческая "Слеза комсомолки"?
"Сомнительно, что мы когда-нибудь добудем этот рецепт, -- говорит Мартлью.
-- Если даже они его записали, то пока мы его не нашли". А как насчет
того, чтобы немного поэкспериментировать самому? "Ну, я смешивал... Мед,
фруктовое вино, пиво... Но просто не смог заставить себя даже попробовать эту
чудовищную смесь".
Ген в бутылке
Безусловно, считать, что корни нашего
пристрастия к алкоголю -- где-то там (в смысле в далеком прошлом), очень
приятно. Можно пить не задумываясь и ссылаться при этом на того же Дарвина:
мол, мы же не виноваты, что произошли от фруктоядных. И все же, все же... Пьют,
конечно, многие -- но не все! И по-разному. Об этом задумались генетики и
попытались найти ген, ответственный за потребление алкоголя. Грандиозный
научный проект по исследованию наследственных причин алкоголизма работает уже
десять лет, и его цель -- найти все гены, влияющие на риск превращения человека
в алкоголика.
Почти двадцать лет назад Марк Скукит из Калифорнийского университета в
Сан-Диего решил исследовать восприимчивость молодых людей к алкоголю. Он
сравнил сыновей алкоголиков, которым только перевалило за двадцать, и
контрольную группу, состоящую из юношей того же возраста и вероисповедания.
Приглашая их в свою лабораторию на рюмочку-другую, Скукит измерял у них уровень
содержания гормонов, волны мозга, моторную координацию и субъективные ощущения
после принятия дозы. Оказалось, что 40% сыновей алкоголиков относительно не
восприимчивы к последствиям алкогольной интоксикации, в то время как среди
сыновей неалкоголиков таковых оказалось всего лишь 10%.
Через десять лет Марк Скукит навел справки обо всех участниках эксперимента.
Выяснилось, что низкая реакция на алкоголь в двадцатилетнем возрасте почти
вдвое увеличивает риск стать алкоголиком уже в тридцать лет. Скукит до сих
продолжает свой эксперимент, изучая не только первоначальных его участников, но
и их потомство. Впрочем, Скукит полагает, что гены не всецело определяют
предрасположенность к алкоголизму. "Никому не предначертано стать
алкоголиком", -- говорит он. Факторы непосредственного окружения (давление
со стороны сверстников, стабильность семьи) также играют важную роль.
Другой ученый, Генри Беглейтер из Нью-Йоркского университета, еще осторожнее.
По его словам, гены только предрасполагают организм к алкоголизму, но не
гарантируют его. "Нет никаких генов алкоголизма. Нет ничего
подобного", -- категорически заявляет он.
Тем не менее, если повезет, говорит молекулярный генетик Говард Эденберг из
Университета штата Индиана, через пять лет работа будет закончена. Когда-нибудь
мы сможем просканировать ДНК новорожденного и определить, есть ли у него
генетически унаследованная предрасположенность к алкоголизму. И хотя до этого
момента еще умопомрачительно далеко, ученые уже знают, где искать и на какие
гены обращать самое серьезное внимание.
Может быть, крупнейший в мире коллектив по изучению алкоголизма и в самом деле
раскупорит свою законную бутылку шампанского в 2005 году.
Алкоголь изучают со всех сторон! Вот
трактат ученых знаменитого Оксфорда называется "Социальные и культурные
аспекты потребления алкоголя". Какие, оказывается, глубокие корни у этого
якобы примитивного призыва "Вздрогнем!"
Еще совсем недавно перед советским народом не стояло вопроса: что пить? А то,
что в продаже, если силы есть выстоять очередь. Французы же над собой подобного
не устраивали, потому от души упражняются в правилах виночерпия. Перед едой --
аперитив, белое вино подается перед красным, бренди в конце трапезы... Среди
хранителей традиций отступление от правил воспринимается как грубая
грамматическая ошибка.
В США вино наиболее подходит к обеду и ужину, что покрепче -- к торжеству, пиво
-- для неформальных встреч. Венгерские цыгане тоже в этом деле весьма
пунктуальны: бренди пьют только утром натощак, или, проснувшись среди ночи,
например, от угрызения совести. Еще они предлагают этот бодрящий напиток
женщинам перед совершением подвига -- вдруг потребуется, скажем, коня на скаку
остановить. В иных ситуациях "сбрендить" просто неприлично.
Россияне, во многом предпочитая импортную продукцию, водочку больше любят
родную. Ценители утверждают: это не потому, что мы ее знаем, а потому, что она
нас знает. А на Западе частенько наоборот -- иностранные напитки имеют более
высокий статус. В Польше среди продвинутых выше котируется заграничное вино,
нежели местные пиво и водка. Тамошние студенты, желая показать себя элитой,
пьют вина в восемь раз больше, чем их американские коллеги. А во Франции, где
вино так и льется, молодая элита поступает наоборот -- пьет заграничное пиво.
Но многие ученые полагают, что мы дурачим сами себя: мы можем с таким же
успехом пить чистый этиловый спирт, разбавленный водой. Не так уж много
исследований проведено ради того, чтобы узнать, как букет составляющих того или
иного спиртного напитка может влиять на наше настроение. Кроме того, важно не
что или сколько, а еще и как.
Ученые вообще очень скептичны в отношении того, что зелье, которое мы выбираем,
влияет на настроение. Возможно, все это вызвано исключительно самовнушением.
Если вы думаете, что виски заставляет вас бушевать, вероятно, что после него вы
пойдете опрокидывать столики. Если думаете, что джин вгоняет вас в тоску, уже
после первого стакана вы почувствуете уныние. "Каждый разрабатывает свой
любимый способ одурачить себя -- чтобы объяснить потерю контроля над
собой", -- замечает Шин О'Коннор из Университета штата Индиана.
Но приверженцы традиций, консерваторы и патриоты с этим категорически не
согласны -- они рассматривают потребление алкоголя как утверждение единства в
социальной группе, поколении, "племени", субкультуре. Определенные
напитки становятся символом национальной идентичности: текила для мексиканцев,
пиво для немцев и т.д. Для шотландских горцев, например, равенство,
благородство и мужество олицетворяет виски, отказ от него может быть расценен
как игнорирование этих ценностей. То есть приятелю, отставившему стакан с
национальным напитком, шотландец-патриот скажет не банальное для нас: "Ты
меня уважаешь?", а убийственное: "Ты родину не любишь!"
Поражает удивительная схожесть между
внешним видом питейных заведений и отношением к алкоголю в обществе. Там, где
крепкий напиток традиционно приемлем, например, в южно-европейских странах,
пьют на открытых пространствах, в помещениях с большими окнами, сквозь которые
хорошо видны и клиент, и обслуга -- а чего скрывать? В странах, где к выпивке
относятся настороженно (Скандинавия, Англия, Австралия, США), в этих заведениях
крепкие стены, плотные перегородки и занавешенные окна. То есть пьем, конечно,
но нам при этом стыдно.
Однако сходства у питейных заведений разных регионов гораздо больше, чем
различий. И, прежде всего, не во внешнем убранстве, а во внутренней сути. Здесь
издавна стирались грани между сословиями, люди разных социальных групп находили
общий язык, устанавливая свои ценности, отличные от существующих во внешнем
мире. "И гладиатор, и патриций из толстых кружек пиво пьют..." В
кафе, как в бане, все равны.
Питейные заведения издавна стали центром общественной жизни. В Польше корчма --
место, где не только отмечаются праздники и свадьбы, но обсуждаются проблемы,
заключаются контракты. В США гватемальцы приходят в бар занять денег, получить
информацию о рабочих вакансиях. Паб в Новой Зеландии -- клуб для работающих
мужчин всех этнических групп, приходящих сюда, чтобы стать друзьями.
Замечена еще одна функция сближающего людей заведения -- пунктуационный знак,
отделяющий один социальный контекст от другого. В переводе на общедоступный
язык: по пути от дома на работу или наоборот заскочил и пропустил стаканчик.
Догадывается ли кто из любителей этого действа, рождению какого научного
термина он поспособствовал?
Алкоголь отмечает вехи нашей жизни от
колыбели до могилы. Не будем перечислять все значительные, малозначительные и
вовсе незначительные события, подвергаемые процессу "обмывания",
заметим только, что обычно это переходные периоды в жизни. Но почему именно
данная жидкость избрана для совершения подобных ритуалов? Ученые считают, что
дело в фармакологических свойствах алкоголя. Переход из одного этапа жизни в
другой часто требует глубоких трансформаций в человеке, что может стать
источником тревоги и страха. Даже события, расцениваемые как положительные
(рождение, достижение совершеннолетия, вступление в брак и т.д.) во многих
культурах воспринимаются как крайне стрессовые ситуации. А алкоголь,
расползаясь по организму, создает в нашем сознании вполне приемлемый, близкий к
идеалу мир, заставляя хоть на время забыть тот болезненный хаос, окружающий нас
со всех сторон. Мы конструируем альтернативную реальность, в которой стресс
переходного периода сводится к минимуму, а положительные моменты
подчеркиваются.
Вот вам и "Вздрогнули, поехали". Наука...
Алик НИКИТИН